Кому: Утконосиха,
#11
Посмотрел, что на эту тему говорило тогдашнее законодательство. Уголовные законы того времени составляли "Соборное Уложение" (1649 года!) и артикулы (военные уставы) Петра I, часть положений которых касалась и гражданских лиц. Ни в одном из этих документов не было предусмотрено наказание за добровольную половую связь между взрослыми дееспособными мужчиной и женщиной (Татьяне тогда был восемнадцатый годок, Онегину - 24-25). Уголовные наказания за соблазнение невинных девиц (и то с большими оговорками) появились только после 1845 года, с созданием "Уложения о делах уголовных и исправительных". Если даже предположить, что имел бы место какой-то суд, он принёс бы только дополнительный позор семейству Лариных: у Онегина был на руках документ, окончательно доказывающий добровольность согласия Татьяны (её письмо). Придание этому документу публичного характера ставило бы на ее репутации окончательный крест.
Претензии к Евгению (и Татьяне) могли быть со стороны церкви за грех блуда (но не прелюбодеяния, т. к. никто из них в браке не состоял). Впрочем, Онегин, видимо, был не сильно верующий, так что этот момент опускаем.
Двери дома Лариных перед Онегиным закрылись бы точно. И, возможно, двери кого-то из сочувствующих им, но таких едва ли было бы много. Впрочем, и число желающих погостить у Лариных после такого резко бы снизилось: позор падал на всю семью.
Репутация Татьяны (даже если бы всё осталось на уровне слухов) упала бы настолько, что утратилась бы всякая надежда на её удачный брак, тем более - на брак с известным в столице генералом: такое сочетание стало бы пятном на чести мужа. Скорее всего, после такого Татьяна не смогла бы выйти замуж вообще.
Поскольку позор Татьяны бросал тень на всё семейство Лариных, мужчины этого семейства могли считать себя оскорблёнными, и имели право требовать от Онегина сатисфакции. Но, как Вы верно заметили, у Татьяны в роду мужчин не осталось, и требовать было некому. Теоретически, к барьеру Онегина мог бы вызвать жених Татьяны (которого тоже не было) или любой мужчина, посчитавший себя оскорблённым отношением Онегина к даме. Например, тот же Ленский: успей он жениться на Ольге, был бы вправе встать за честь семейства своей супруги. Но когда речь шла о чести женщины, обязательным условием являлось ее благопристойное поведение, иначе выходило бы, что мужчина вступается своей честью за женщину, честь потерявшую. Именно поэтому сам Пушкин вначале выяснял у супруги всё про её отношения с Дантесом. И лишь убедившись, что она не давала никаких поводов своему воздыхателю, уверенно вызвал того на смертельную дуэль. Потенциальный защитник Татьяны оказался бы в гораздо более неопределенном положении.
Что же до репутации Онегина в свете - она бы едва ли сильно пострадала. Но и славы, даже сомнительной, обольщение провинциальной девицы ему бы не сделало, как не делает вору чести ограбление какой-нибудь бедной старушки, а мошенник едва ли будет гордиться тем, что обманул ребёнка. Напротив, соблазнение Татьяны - генеральской жены составило бы Онегину в свете славу донжуана (если б её муж его потом не пристрелил). Слава сия тоже дурного рода, зато сродни славе того, кто сумел похитить алмаз из царской сокровищницы или совершил иное дерзкое преступление. Такая разновидность геростратовой славы.
